Чекалинский останавливался после каждой прокидки, чтобы дать играющим время распорядиться, записывал проигрыш, учтиво вслушивался в их требования, еще учтивее отгибал лишний угол, загибаемый рассеянною рукою. Наконец талья кончилась. Чекалинский стасовал карты, и приготовился метать другую. - Позвольте поставить карту, - сказал Германн, протягивая руку из-за толстого господина, тут же понтировавшего. Чекалинский улыбнулся и поклонился, молча, в знак покорного согласия. Нарумов, смеясь поздравил Германна с разрешением долговременного поста, и пожелал ему счастливого начала. - Идет! - сказал Германн, надписав мелом куш над своею картою. - Сколько-с? - спросил, прищуриваясь, банкомет: - извините-с, я не разгляжу. - Сорок семь тысяч, - отвечал Германн. При этих словах, все головы обратились мгновенно, и все глаза устремились на Германна. - Он с ума сошел! - подумал Нарумов. - Позвольте заметить вам, - сказал Чекалинский с неизменной своею улыбкою, что игра ваша сильна: - никто более двух сот семидесяти пяти семпелем здесь еще не ставил. - Что ж? - возразил Германн: - бьете вы мою карту или нет? Чекалинский поклонился с видом того же смиренного согласия. - Я хотел только вам доложить, - сказал он, - что, будучи удостоен доверенности товарищей, я не могу метать иначе, как на чистые деньги. С моей стороны я конечно уверен, что довольно вашего слова, но для порядка игры и счетов, прошу вас поставить деньги на карту. Германн вынул из кармана банковый билет, и подал его Чекалинскому, который, бегло посмотрев его, положил на Германнову карту. Он стал метать. Направо легла девятка, налево тройка. - Выиграла! - сказал Германн, показывая свою карту. Между игроками поднялся шопот. Чеалинский нахмурился, но улыбка тотчас возвратилась на его лицо. - Изволите получить? - спросил он Германна. - Сделайте одолжение. Чекалинский вынул из кармана несколько банковых билетов, и тотчас расчелся. Германн принял свои деньги и отошел от стола. Нарумов не мог опомниться. Германн выпил стакан лимонаду и отправился домой. На другой день вечером, он опять явился у Чекалинского.