Александр Сергеевич ПушкинПовести, рассказы, романы |
ЦАРСКИЕ ПАЛАТЫ. ЦАРЕВИЧ, ЧЕРТИТ ГЕОГРАФИЧЕСКУЮ КАРТУ. ЦАРЕВНА. МАМКА ЦАРЕВНЫ. Ксения (цалует портрет). Милый мой жених, прекрасный королевич, не мне ты достался, не своей невесте - а темной могилке, на чужой сторонке. Никогда не утешусь, вечно по тебе буду плакать. Мамка. И, царевна! девица плачет, что роса падет; взойдет солнце, росу высушит. Будет у тебя другой жених и прекрасный и приветливый. Полюбишь его, дитя наше ненаглядное, забудешь своего королевича. Ксения. Нет, мамушка, я и мертвому буду ему верна. (Входит Борис.) Царь. Что Ксения? что милая моя? В невестах уж печальная вдовица! Всё плачешь ты о мертвом женихе. Дитя мое! судьба мне не судила Виновником быть вашего блаженства. Я может быть прогневал небеса, Я счастие твое не мог устроить. Безвинная, зачем же ты страдаешь? - А ты, мой сын, чем занят? Это что? Феодор. Чертеж земли московской; наше царство Из края в край. Вот видишь: тут Москва, Тут Новгород, тут Астрахань. Вот море, Вот пермские дремучие леса, А вот Сибирь. Царь. А это что такое Узором здесь виется? Феодор. Это Волга. Царь. Как хорошо! вот сладкий плод ученья! Как с облаков ты можешь обозреть Всё царство вдруг: границы, грады, реки. Учись, мой сын: наука сокращает Нам опыты быстротекущей жизни - Когда-нибудь, и скоро может быть, Все области, которые ты ныне Изобразил так хитро на бумаге, Все под руку достанутся твою - Учись, мой сын, и легче и яснее Державный труд ты будешь постигать. (Входит Семен Годунов.) Вот Годунов идет ко мне с докладом. (Ксении.) Душа моя, поди в свою светлицу; Прости, мой друг. Утешь тебя господь. (Ксения с мамкою уходит.) Что скажешь мне, Семен Никитич? Семен Годунов. Нынче Ко мне, чем свет, дворецкий князь-Василья И Пушкина слуга пришли с доносом. Царь. Ну. Семен Годунов. Пушкина слуга донес сперва, Что поутру вчера к ним в дом приехал Из Кракова гонец - и через час Без грамоты отослан был обратно. Царь. Гонца схватить. Семен Годунов. Уж послано в догоню. Царь. О Шуйском что? Семен Годунов. Вечор он угощал Своих друзей, обоих Милославских, Бутурлиных, Михайла Салтыкова, Да Пушкина - да несколько других; А разошлись уж поздно. Только Пушкин Наедине с хозяином остался И долго с ним беседовал еще. - Царь. Сейчас послать за Шуйским. Семен Годунов. Государь! Он здесь уже. Царь. Позвать его сюда. (Годунов уходит.) Царь. Сношения с Литвою! это что?.... Противен мне род Пушкиных мятежный, А Шуйскому не должно доверять: Уклончивый, но смелый и лукавый.... (Входит Шуйский.) Мне нужно, князь, с тобою говорить. Но кажется - ты сам пришел за делом: И выслушать хочу тебя сперва. Шуйский. Так, государь: мой долг тебе поведать Весть важную. Царь. Я слушаю тебя. Шуйский (тихо указывая на Феодора). Но, государь..... Царь. Царевич может знать, Что ведает князь Шуйский. Говори. Шуйский. Царь, из Литвы пришла нам весть... Царь. Не та ли, Что Пушкину привез вечор гонец. Шуйский. Всё знает он! - Я думал, государь, Что ты еще не ведаешь сей тайны. Царь. Нет нужды, князь: хочу сообразить Известия; иначе не узнаем Мы истины. Шуйский. Я знаю только то, Что в Кракове явился самозванец, И что король и паны за него. Царь. Что ж говорят? Кто этот самозванец? Шуйский. Не ведаю. Царь. Но.... чем опасен он. Шуйский. Конечно, царь: сильна твоя держава, Ты милостью, раденьем и щедротой Усыновил сердца своих рабов. Но знаешь сам: бессмысленная чернь Изменчива, мятежна, суеверна, Легко пустой надежде предана, Мгновенному внушению послушна, Для истины глуха и равнодушна, А баснями питается она. Ей нравится бесстыдная отвага. Так если сей неведомый бродяга Литовскую границу перейдет, К нему толпу безумцев привлечет Димитрия воскреснувшее имя. Царь. Димитрия!.... как? этого младенца! Димитрия!.... Царевич, удались. Шуйский. Он покраснел: быть буре!... Феодор. Государь, Дозволишь ли..... Царь. Нельзя, мой сын, поди. (Феодор уходит.) Димитрия!.... Шуйский. Он ничего не знал. Царь. Послушай, князь: взять меры сей же час; Чтоб от Литвы Россия оградилась Заставами: чтоб ни одна душа Не перешла за эту грань; чтоб заяц Не прибежал из Польши к нам; чтоб ворон Не прилетел из Кракова. Ступай. Шуйский. Иду. Царь. Постой. Не правда ль, эта весть Затейлива? Слыхал ли ты когда, Чтоб мертвые из гроба выходили Допрашивать царей, царей законных, Назначенных, избранных всенародно, Увенчанных великим патриархом? Смешно? а? что? что ж не смеешься ты? Шуйский. Я, государь?... Царь. Послушай, князь Василий: Как я узнал, что отрока сего... Что отрок сей лишился как-то жизни, Ты послан был на следствие: теперь Тебя крестом и богом заклинаю, По совести мне правду объяви: Узнал ли ты убитого младенца И не было ль подмена? Отвечай. Шуйский. Клянусь тебе..... Царь. Нет, Шуйский, не клянись, Но отвечай: то был царевич? Шуйский. Он. Царь. Подумай, князь. Я милость обещаю, Прошедшей лжи опалою напрасной Не накажу. Но если ты теперь Со мной хитришь, то головою сына Клянусь - тебя постигнет злая казнь: Такая казнь, что царь Иван Васильич От ужаса во гробе содрогнется. Шуйский. Не казнь страшна; страшна твоя немилость; Перед тобой дерзну ли я лукавить? И мог ли я так слепо обмануться, Что не узнал Димитрия? Три дня Я труп его в соборе посещал, Всем Угличем туда сопровожденный. Вокруг его тринадцать тел лежало, Растерзанных народом, и по ним Уж тление приметно проступало, Но детский лик царевича был ясен И свеж и тих, как будто усыпленный; Глубокая не запекалась язва, Черты ж лица совсем не изменились. Нет, государь, сомненья нет: Димитрий Во гробе спит. Царь (спокойно). Довольно; удались. (Шуйский уходит.) Ух, тяжело!.... дай дух переведу- Я чувствовал: вся кровь моя в лицо Мне кинулась - и тяжко опускалась.... Так вот зачем тринадцать лет мне сряду Всё снилося убитое дитя! Да, да - вот что! теперь я понимаю. Но кто же он, мой грозный супостат? Кто на меня? Пустое имя, тень - Ужели тень сорвет с меня порфиру, Иль звук лишит детей моих наследства? Безумец я! чего ж я испугался? На призрак сей подуй - и нет его. Так решено: не окажу я страха - Но презирать не должно ничего... - Ох, тяжела ты, шапка Мономаха! КРАКОВ. ДОМ ВИШНЕВЕЦКОГО. САМОЗВАНЕЦ И PATER ЧЕРНИКОВСКИЙ. Самозванец. Нет, мой отец, не будет затрудненья; Я знаю дух народа моего; В нем набожность не знает исступленья: Ему священ пример царя его. Всегда, к тому ж, терпимость равнодушна. Ручаюсь я, что прежде двух годов Весь мой народ, вся северная церковь Признают власть наместника Петра. Pater. Вспомоществуй тебе святый Игнатий, Когда придут иные времена. А между тем небесной благодати Таи в душе, царевич, семена. Притворствовать пред оглашенным светом Нам иногда духовный долг велит; Твои слова, деянья судят люди, Намеренья единый видит бог. Самозванец. Аминь. Кто там! (Входит слуга.) Сказать: мы принимаем. (Отворяются двери; входит толпа русских и поляков.) Товарищи! мы выступаем завтра Из Кракова. Я, Мнишек, у тебя Остановлюсь в Санборе на три дня. Я знаю: твой гостеприимный замок И пышностью блистает благородной И славится хозяйкой молодой - Прелестную Марину я надеюсь Увидеть там. А вы, мои друзья, Литва и Русь, вы, братские знамена Поднявшие на общего врага, На моего коварного злодея, Сыны славян, я скоро поведу В желанный бой дружины ваши грозны. - Но между вас я вижу новы лица. Гаврила Пушкин. Они пришли у милости твоей Просить меча и службы. Самозванец. Рад вам, дети. Ко мне, друзья. - Но кто, скажи мне, Пушкин, Красавец сей? Пушкин. Князь Курбский. Самозванец. Имя громко! (Курбскому.) Ты родственник казанскому герою? Курбский. Я сын его. Самозванец. Он жив еще? Курбский. Нет, умер. Самозванец. Великий ум! муж битвы и совета! Но с той поры, когда являлся он, Своих обид ожесточенный мститель, С литовцами под ветхий город Ольгин, Молва об нем умолкла. Курбский. Мой отец В Волынии провел остаток жизни, В поместиях, дарованных ему Баторием. Уединен и тих, В науках он искал себе отрады; Но мирный труд его не утешал: Он юности своей отчизну помнил И до конца по ней он тосковал. Самозванец. Несчастный вождь! как ярко просиял Восход его шумящей, бурной жизни. Я радуюсь, великородный витязь, Что кровь его с отечеством мирится. Вины отцов не должно вспоминать; Мир гробу их! приближься, Курбский. Руку! - Не странно ли? сын Курбского ведет На трон, кого? да - сына Иоанна.... Всё за меня: и люди и судьба. - Ты кто такой? Поляк. Собаньский, шляхтич вольный. Самозванец. Хвала и честь тебе, свободы чадо! Вперед ему треть жалованья выдать. - Но эти кто? я узнаю на них Земли родной одежду. Это наши. Хрущов (бьет челом). Так, государь, отец наш. Мы твои Усердные, гонимые холопья. Мы из Москвы, опальные, бежали К тебе, наш царь - и за тебя готовы Главами лечь, да будут наши трупы На царской трон ступенями тебе. Самозванец. Мужайтеся, безвинные страдальцы - Лишь дайте мне добраться до Москвы, А там Борис расплатится во всем. Ты кто? Карела. Казак. К тебе я с Дона послан От вольных войск, от храбрых атаманов, От казаков верховых и низовых, Узреть твои царевы ясны очи И кланяться тебе их головами. Самозванец. Я знал донцов. Не сомневался видеть В своих рядах казачьи бунчуки. Благодарим Донское наше войско. Мы ведаем, что ныне казаки Неправедно притеснены, гонимы; Но если бог поможет нам вступить На трон отцов, то мы по старине Пожалуем наш верный вольный Дон. Поэт (приближается, кланяясь низко и хватая Гришку за полу). Великий принц, светлейший королевич! Самозванец. Что хочешь ты? Поэт (подает ему бумагу). Примите благосклонно Сей бедный плод усердного труда. Самозванец. Что вижу я? Латинские стихи! Стократ священ союз меча и лиры, Единый лавр их дружно обвивает. Родился я под небом полунощным, Но мне знаком латинской Музы голос, И я люблю парнасские цветы. Я верую в пророчества пиитов. Нет, не вотще в их пламенной груди Кипит восторг: благословится подвиг, Егож они прославили заране! Приближься, друг. В мое воспоминанье Прими сей дар. (Дает ему перстень.) Когда со мной свершится Судьбы завет, когда корону предков Надену я; надеюсь вновь услышать Твой сладкий глас, твой вдохновенный гимн. Musa gloriam coronat, gloriaque musam. Итак, друзья, до завтра, до свиданья. Все. В поход, в поход! Да здравствует Димитрий, Да здравствует великий князь московский! ЗАМОК ВОЕВОДЫ МНИШКА В САНБОРЕ. (Ряд освещенных комнат. Музыка.) ВИШНЕВЕЦКИЙ, МНИШЕК. Мнишек. Он говорит с одной моей Мариной, Мариною одною занят он..... А дело-то на свадьбу страх похоже; Ну - думал ты, признайся, Вишневецкий Что дочь моя царицей будет? а? Вишневецкий. Да, чудеса... и думал ли ты, Мнишек, Что мой слуга взойдет на трон московской? Мнишек. А какова, скажи, моя Марина? Я только ей промолвил: ну, смотри! Не упускай Димитрия!... и вот Всё кончено. Уж он в ее сетях. (Музыка играет Польской. Самозванец идет с Мариною в первой паре.) Марина (тихо Димитрию). Да, ввечеру, в одиннадцать часов, В аллее лип, я завтра у фонтана. (Расходятся. Другая пара.) Кавалер. Что в ней нашел Димитрий? Дама. Как! Она Красавица. Кавалер. Да, мраморная нимфа: Глаза, уста без жизни, без улыбки.... (Новая пара.) Дама. Он не красив, но вид его приятен И царская порода в нем видна. (Новая пара.) Дама. Когда ж поход? Кавалер. Когда велит царевич, Готовы мы; но видно, панна Мнишек С Димитрием задержит нас в плену. Дама. Приятный плен. Кавалер. Конечно, если вы..... (Расходятся. Комнаты пустеют.) Мнишек. Мы, старики, уж нынче не танцуем, Музыки гром не призывает нас, Прелестных рук не жмем и не цалуем - Ох, не забыл старинных я проказ! Теперь не то, не то, что прежде было: И молодежь, ей-ей - не так смела, И красота не так уж весела - Признайся, друг: всё как-то приуныло. Оставим их; пойдем, товарищ мой, Венгерского, обросшую травой Велим отрыть бутылку вековую, Да в уголку потянем-ка вдвоем Душистый ток, струю, как жир, густую, А между тем посудим кой о чем. Пойдем же, брат. Вишневецкий. И дело, друг, пойдем.