- Батюшка, Гаврила Афанасьевич, - перервала старушка, - слыхали мы сказку про Бову-королевича да Еруслана Лазаревича. Расскажи-тко нам лучше, как отвечал ты государю на его сватание. - Я сказал, что власть его с нами, а наше холопье дело повиноваться ему во всем. В эту минуту за дверью раздался шум. Гаврила Афанасьевич пошел отворить ее, но, почувствовав сопротивление, он сильно ее толкнул, дверь отворилась - и увидели Наташу, в обмороке простертую на окровавленном полу. Сердце в ней замерло, когда государь заперся с ее отцом. Какое-то предчувствие шепнуло ей, что дело касается до нее, и когда Гаврила Афанасьевич отослал ее, объявив, что должен говорить ее тетке и деду, она не могла противиться влечению женского любопытства, тихо через внутренние покои подкралась к дверям опочивальни и не пропустила ни одного слова из всего ужасного разговора; когда же услышала последние отцовские слова, бедная девушка лишилась чувств и, падая, расшибла голову о кованый сундук, где хранилось ее приданое. Люди сбежались; Наташу подняли, понесли в ее светлицу и положили на кровать. Через несколько времени она очнулась, открыла глаза, но не узнала ни отца, ни тетки. Сильный жар обнаружился, она твердила в бреду о царском арапе, о свадьбе - и вдруг закричала жалобным и пронзительным голосом: "Валериан, милый Валериан, жизнь моя! спаси меня: вот они, вот они!.." Татьяна Афанасьевна с беспокойством взглянула на брата, который побледнел, закусил губы и молча вышей из светлицы. Он возвратился к старому князю, который, не могши взойти на лестницу, оставался внизу. - Что Наташа? - спросил он. - Худо,- отвечал огорченный отец, - хуже, чем я думал: она в беспамятстве бредит Валерианом. - Кто этот Валериан? - спросил встревоженный старик. - Неужели тот сирота, стрелецкий сын, что воспитывался у тебя в доме? - Он сам, - отвечал Гаврила Афанасьевич, - на беду мою, отец его во время бунта спас мне жизнь, и черт меня догадал принять в свой дом проклятого волчонка. Когда, тому два году, по его просьбе, записали его в полк, Наташа, прощаясь с ним, расплакалась, а он стоял как окаменелый. Мне показалось это подозрительным, и я говорил о том сестре. Но с тех пор Наташа о нем не упоминала, а про него не было ни слуху, ни духу. Я думал, она его забыла; ан, видно, нет. Решено: она выйдет за арапа. Князь Лыков не противуречил: это было бы напрасно. Он поехал домой; Татьяна Афанасьевна осталась у Наташиной постели; Гаврила Афанасьевич, послав за лекарем, заперся в своей комнате, и в его доме все стало тихо и печально. Неожиданное сватовство удивило Ибрагима по крайней мере столь же, как и Гаврилу Афанасьевича. Вот как это случилось: Петр, занимаясь делами с Ибрагимом, сказал ему: - Я замечаю, брат, что ты приуныл; говори прямо: чего тебе недостает? - Ибрагим уверил государя, что он доволен своей участию и лучшей не желает. - Добро, - сказал государь, - если ты скучаешь безо всякой причины, так я знаю, чем тебя развеселить. По окончанию работы Петр спросил Ибрагима: - Нравится ли тебе девушка, с которой ты танцевал минавет на прошедшей ассамблее? - Она, государь, очень мила и, кажется, девушка скромная и добрая. - Так я ж тебя с нею познакомлю покороче. Хочешь ли ты на ней жениться? - Я, государь?..